Раньше Артёма Глебыча теперь просыпается его указательный палец. Палец немедленно начинает указывать и видно, как он тянет за собой всего остального ребёнка.

Когда пробуждение достигает определенной точки, подключается указательный палец на другой руке, что с одной стороны хорошо, но с другой сложнее — теперь пальцы тянут в разные стороны.

Только сейчас я по-настоящему начинаю понимать, сколько в нашей квартире предметов. Каждый из них магнитится к пальцу. И ещё в момент контакта палец провоцирует внутри Артём Глебыча звуки «аа» или «гхе». Мы пока не поняли, что это значит, но пылесос, вытяжка над плитой и часы — это точно «гхе».

Теперь мы с Мариной окончательно востребованы как родители — мы должны называть предметы. Называть их нужно быстро — палец требовательный, он не даёт нам отвлечься.

Иногда Артём Глебычу становится понятно, что указывать на все подряд просто тяжело, а вот родители наоборот как-то расслабились и могут лучше. Тогда указующий перст трансформируется в распростёртую длань. Длань означает массовое целеуказание. Она простирается направо и налево, вверх, вниз, по диагонали и немножко назад, подсвечивая не отдельные предметы, а целые области. Для нас это означает, что нужно не только назвать предмет, но и озвучить принцип его работы и взаимодействие с соседними.

Ещё теперь все действия обрели свой звук. «Опля», «плюх», «шлеп», «пуньк», «бумц», «топ-топ» и так далее — особенно «плюх», конечно, нравится. Называть звуки легко, тяжело остановиться. Я случайно задел Марину локтём и она машинально сказала «бум», а потом замерла на две секунды и начала смеяться каким-то тревожным смехом.

А мне понадобились ещё дополнительные две секунды, чтобы понять, почему она смеется.

Ещё раз, с некоторыми дополнениями, история про винты.

Сначала все плавали без винтов. Особенно, конечно, интересно было плавать без винтов в Арктику. Всем так хотелось поскорее сгинуть в ледяных пустошах, что ждать изобретения парового двигателя не было никаких сил.

Корабль просто должен был быть достаточно прочным, чтобы доплыть туда, где можно гарантированно замёрзнуть насмерть. Выше полярного круга для этого вполне хватало небольшого деревянного корабля.

Например, у поморов был поморский коч. Не знаю, что значит слово «коч», но почти наверняка это синоним слова «конец».

Чтобы немного оттянуть неминуемый коч, у поморского корабля была хитрость: форма корпуса. Когда он сдавливался льдами, то не сразу с хрустом шел на дно, а выскакивал на поверхность, как вишнёвая косточка, сжатая между пальцами. А значит, поморы могли ещё какое-то время тащить коч по льду, прежде чем остановиться навсегда.

Поморский коч. Название «коч», конечно, означает не «конец», а происходит от слова «коца» и обозначает дополнительный пояс внешней обшивки дубовыми или лиственничными досками

Но потом появились винты.

Из-за винтов плавать стало легче, но теперь, чтобы уж наверняка сгинуть в ледяных пустошах, заплывать приходилось дальше.

И дальше.

Двигатели, которые вращали винты, становились всё мощнее. Да и сами корабли, чтобы преодолевать толстые льды, становились всё больше и больше.

И больше.

Возникла проблема гребных (не грёбаных) валов. Это такой вал, который идёт от двигателя к винту. Чем больше корабль, тем длиннее у него гребной (не грёбаный) вал. Потому что двигатель приходилось ставить где-то в середине корабля: если поставить двигатель сзади, то он перевесит, и долгая мучительная смерть от холода сменится быстрой смертью от утопления.

В могучем ледоколе, который уж точно довезет экипаж сквозь льды на верную смерть, вал может быть гигантским тридцатиметровым цельнометаллическим бревном диаметром в метр.

Я рассказал об этом другу и он сказал: «Ого, тридцать метров! Какой большой. Наверное, у капитанов ледоколов нет проблем с самооценкой». Вообще, наверное, да. Конечно, пока мимо не проплывёт ледокол, у которого гребной вал тридцать один метр.

Стандартная схема: основной двигатель, который напрямую вращает гребной вал. На конце вала — винт. Чем больше корабль, тем длиннее и тяжелее вал, тем выше инерция и тем сложнее быстро менять режимы вращения

Но вот однажды один капитан ледокола решил дать задний ход. В смысле, полный назад. Не хочется думать, что он вдруг передумал героически замерзать насмерть — давайте просто считать, что он решил чуть отойти, чтобы как следует разогнаться.

И тут выяснилось, что задом ледокол идёт сквозь льды заметно увереннее, чем передом. Хочешь погибнуть геройски? Разворачивай ледокол — и впёред... назад. Чтобы смерть твоя, как у Кастанеды, стояла за левым плечом.

Дело в том, что когда ледокол идёт задним ходом, то винты у него спереди. И они не только гребут воду, но и немножко режут лёд, помогая движению. Все просто привыкли, что винты у кораблей сзади, а когда изобретали ледокол, то сразу как-то не подумали.

Но можно ли двигаться к гибели ещё быстрее? Конечно же, можно!

Тут, правда, вмешалась маневренность. Самый прямой путь в гибельные ледяные пустоши — не всегда самый быстрый, поэтому некоторые участки особенно толстых льдов лучше огибать. А на большом корабле с вот таким вот гребным валом это сложно. Рули работают от давления водяной струи, которая на этот руль попадает, так что корабль худо-бедно поворачивает только с ходу. А если скорость маленькая, то поворота не выйдет.

Проходящая через винт водяная струя попадает на руль. Если судно движется быстро, то поворот руля направит водяную струю в сторону, и судно повернёт. На малом ходу силы струи недостаточно — особенно это актуально при швартовке в порту

Вот было бы круто, если бы поворачивались сами винты.

И начали думать. Сначала решили что-то сделать с гребными валами. Самооценка капитанов, конечно, важна, но валы же реально огромные! А ведь нужно протащить этот дрын через пол-корабля, сквозь отсеки, переборки, да ещё загерметизировать все эти отверстия, да ещё смазывать... Серьезно, мы же хотим геройски погибнуть во льдах, а не задолбаться насмерть ещё на судоверфи.

Поэтому основной двигатель теперь не вращает гребной вал напрямую. Он вырабатывает электричество для компактного электродвигателя. Электродвигатель спокойно ставится в корму и они там с винтом и коротеньким гребным валом уже сами договариваются, как вращать-грести.

Электродвигатель лучше ещё и тем, что он резкий как рак-богомол. Если вы здесь задумались, почему рак-богомол резкий и что это вообще за рак-богомол такой, то вот быстрое лирическое отступление.

Рак-богомол — это такая подводная штука, похожая на креветку с клешнями. Но на самом деле это не креветка, не рак и даже не богомол, а собственный отдельный вид, у которого нет никаких родственников, он как живое ископаемое, последний самурай. Рак-богомол может бить клешнёй со скоростью 72 км/ч под водой. На суше так только Брюс Ли мог в лучшие годы. Такой удар создаёт гидравлическую волну, которая может убить соразмерную добычу. А ещё рак-богомол страшно агрессивный и люто злопамятный. Если добыча почему-то не сдохла от удара скоростью 72 км/ч, рак-богомол запомнит её и будет преследовать.

Короче, электродвигатель — он как рак-богомол, только не такой злопамятный. Хочешь — вращай его вперёд, хочешь — назад, хочешь — как хочешь, он раскручивается и меняет направление вращения за секунду. Ему реально вообще всё равно.

Основной двигатель больше не вращает напрямую длинный вал, а питает электродвигатель. Электродвигатель вращает короткий вал с винтом

Но мы же, если помните, хотели поворачивать сами винты. Пожалуйста, вот она — новая эра, самый быстрый путь в ледяные объятия смерти: винторулевая колонка!

Электродвигатель больше не лежит мышкой в корме корабля. Он вместе с гребным валом, который теперь совсем крошечный, засунут в водонепроницаемую капсулу-гондолу и подвешен к корпусу снизу. Из гондолы торчит винт. Вся гондола целиком вращается вокруг своей оси и называется винторулевой колонкой. Корабль поворачивает и плывет куда хочет, хоть с места сразу вбок.

Кстати, чтобы поворачивать ещё сильнее или ещё быстрее плыть вбок, на научно-исследовательские суда ещё ставят подруливающие винты в нос. Они стоят поперёк корабля. Если вынуть корабль из воды и посмотреть на него сбоку, то в передней его части ниже ватерлинии будет сквозное отверстие. Или даже два отверстия. И в них будут вращаться винты, двигая корабль вправо или влево.

Вернемся к винторулевой колонке. Компания, которая эту штуку придумала, назвала её Azipod и надолго стала монополистом, потому что это вам не стеклоподъемники делать. И теперь почти все такие винторулевые колонки называются азиподами, как копировальные аппараты — ксероксами. Только у ксерокса мощность не 25 мегаватт.

Те самые Azipod — винторулевые колонки компании ABB

Правда, тут инициативу у научно-исследовательских судов и ледоколов перехватили танкеры, которые возят грузы по Северному морскому пути. Потому что жажду смерти может пересилить только стремление к прибыли. «Больше золота!» — как завещал нам раджа из мультика про золотую антилопу, что характерно, перед смертью.

Так вот, танкеры — они тоже огромные, ещё побольше ледоколов, и им тоже нужно преодолевать льды. Поэтому азиподы для танкеров делают специальными, боевыми.

Им точат винты.

Танкер с тремя наточенными азиподами — лютая силища. Когда он разворачивается кормой вперёд, то лёд, который поумнее, сам трескается и торопливо тонет. И мы здесь говорим про арктический лёд — он не просто беленькая корочка на луже после заморозков, а монолит в три метра толщиной с прочностью, как у бетона.

Газовоз «Кристоф де Маржери» идёт по Севморпути кормой вперёд. В своём первом рейсе в феврале 2021 года он прошел так примерно 10% пути. Его подстраховывал ледокол, но ледокол так и не понадобился — «Кристоф» вполне справился сам

В общем, тот лёд, который остался на пути танкера, огребает по полный... вперёд. Два винта взламывают и рвут его на части, а третий винт размывает безжизненные останки по сторонам, чтобы не пачкали борта.

Танкеры из тех, что побольше, вполне могут прогрызть торос совокупной высотой надводной и подводной части метров в десять.

Вероятно, такими штуками скоро оснастят и большие атомные ледоколы. Чтобы уж точно ничего больше не помешало человеку надёжно сгинуть в бескрайних ледяных пустошах.

P.S.
Напоследок — один из логичных, в общем, вопросов: а зачем разворачивать корабли-то, почему бы тогда не сделать просто винты спереди, да и всё? У него есть два ответа. Первый — так экономичнее. По открытой воде судно может идти носом, экономя топливо, а как дойдёт дело до льда, развернуться и, условно говоря, «включить пониженную передачу». А второй ответ — на картинке.

Ледокол «Обь» готовят к спуску на воду в 2018 году. Как видно, винты у него и в носу, и в корме

Случается, учёным приспичит исследовать морское дно. Может быть, им надо его пробурить, или что-то там построить, или просто они хотят знать всё про дно. Из чистой жажды истины.

У них немедленно возникает проблема: морское дно большое, а учёные маленькие и им сложно покрыть собой всё дно сразу. Нужно как-то так изловчиться и изучить его, чтобы не положить на донный грунт всю свою жизнь.

Морской паук

И учёные придумали сначала спрашивать у моллюсков. Моллюски дофига знают о морском дне, потому что они там давно живут. А вместе с моллюсками там живут разные морские пауки, звезды, планктон и прочие беспозвоночные — чтобы всех не перечислять каждый раз, учёные называют их «донные сообщества».

Если на дне что-то случается, донные сообщества сразу об этом узнают, суетятся, бегают, а потом ещё полгода обсуждают с соседями, стараясь как-то пережить стресс. Реагируют они, кстати, очень чутко, а бегают довольно медленно, что тоже учёным на руку.

Если взять, скажем, Баренцево море или Карское, где все время норовят что-нибудь пробурить или построить, то там под четыре тыщи видов крохотных беспозвоночных зверьков. Спрашивай — не хочу.

Ну и учёные спрашивают. Они перегибаются через борт и нависают колеблющимися тенями над каким-нибудь собранием моллюсков. Для начала они сбрасывают трал, бесцеремонно сгребают в него кусок донного сообщества, поднимают на корабль и смотрят, кто там, значит, проживает на дне океана.

Потом они начинают действовать тоньше, но не деликатней. Берут не целый трал, а небольшой такой ковшик, которым более-менее аккуратно откусывают со дна ломоть. Ковшик, которым учёные жадно черпают грунт со дна, называется... дночерпателем.

«Хрум!» — взгрызается в грунт дночерпатель. Ай, ссс...!» — шипит морская звезда, которой ковшом прищемило лапу, и колченого отползает в сторону. Ковш взмывает обратно.

Тут уже учёные смотрят не просто кто там примерно есть, а сколько и какие именно моллюски в ковше сидят, и от какой морской звёзды отщипнулась эта крайняя плоть. Выглядит всё не слишком привлекательно: ученые запускают жадные пальцы в кусок холодной грязи со дна, шурудят в нём, промывая водой, бесстыдно теребя и жамкая оглушенных моллюсков. Раскладывают всех отмытых моллюсков по баночкам, начинают считать, взвешивать и называть по именам.

Дночерпатель опорожняют в таз, чтобы потом влезть в этот мерзкий брикетик научными ручищами
А через полгода ещё раз так же. И потом ещё. И ещё. Изучать дно, если хочешь с ним что-нибудь сделать, нужно начинать заранее, года за четыре до первого вмешательства. Иначе можно что-нибудь там на дне безвозвратно повредить и тогда государство тебя накажет. Вы, наверное, знаете, что государство у нас страшно радеет за многощетинкового червя, а за голожаберного моллюска вообще может кадык вырвать. И напялить всех причастных на батискаф со стороны винта.

Голожаберный моллюск красуется

Кроме вылавливания моллюсков и хватания их жадными руками есть и другие способы изучать донные сообщества. Можно отправить к ним водолаза с «Лейкой» и блокнотом. Но в отличие от дночерпателя, водолаз постоянно требует денег и кислорода, а еще если его запустить слишком глубоко, он может там разгерметизироваться и лопнуть, напугав донные сообщества и испортив нам всю науку. Так что водолазов берегут, стараются погружать их пореже и поближе к берегу.

Водолаз нарезал себе участок исследования

Ещё донные сообщества можно разглядеть, как ни странно, со спутника. Но тоже только у берега, при хорошей погоде и прозрачной воде.

Потом данные по посчитанным и пощупанным моллюскам сравнивают. Если из года в год общий вес моллюсков и количество их видов в ковше не меняется, значит, всё окей. Если количество видов уменьшилось, но сами они потяжелели, значит, моллюски на массе и жрут что-то, чего в их донное сообщество раньше не завозили. Например, какой-нибудь вкусный органический отход. А если, например, из пятидесяти видов в ковше осталось три, да и у тех рудничный кашель и черные круги под глазами, значит, дело плохо.

Но это не решает основную проблему. Мы можем сколько угодно считать моллюсков в конкретных точках и получать подробную информацию, но обширное морское дно от этого не уменьшится. Чего делать-то?

Тут учёные эффектно щелкают пальцами на аудиторию и говорят, что сейчас применят площадные геофизические исследования, а потом совместят их с исследованием донных сообществ! После этого они слышат в ответ озадаченно молчание, тяжело вздыхают и начинают объяснять по-человечески.

Можно изучить сразу большой кусок дна, если у тебя есть корабль, донный профилограф, многолучевой эхолот, гидролокатор бокового обзора, горячий чай в термосе и дофига свободного времени.

Прицепленный к днищу корабля многолучевой эхолот акустически кричит в сторону дна и строит высокоточную карту рельефа. Кричит он веером, потому что многолучевой.

Примерно так выглядит работа многолучевого эхолота

За кораблем на веревке тащится донный профилограф и кричит в дно низкочастотными «пти-у! пти-у!». Акустический сигнал не просто летит до грунта, но и зарывается в него сантиметров на сорок-шестьдесят. И только потом выкапывается обратно и возвращается на поверхность, где попадает в сейсмокосу. Сейсмокоса — это такой улавливатель отраженного сигнала, который тоже тащится за кораблем на веревке позади профилографа. Так учёные узнают структуру донных отложений вглубь — где песок, а где камень, где карьерный бриф, то есть, тьфу, барьерный риф.

Длинные желтые волосья — это сейсмокоса. А коротенькие желтые сардельки ближе к кораблю — это источник сигнала

Гидролокатор бокового обзора тоже тащится за кораблем на веревке, но в отличие от профилографа ползет у самого дна. Он хитро смотрит параллельно дну вбок и составляет проекцию. Ему видно, когда на дне что-то лежит: камни, кораллы, погибший фрегат Её Величества или предыдущий гидролокатор бокового обзора.

Вот так гидролокатор бокового обзора может разглядеть лежащий на дне самолет

Всё это может быть прицеплено к кораблю одновременно. Корабль идёт, а учёные на нём буквально наполняются научными данными и восторгом первооткрывателей.

Поверьте, научно-исследовательскому кораблю это всё несложно. У него помимо эхолотов висит на лебёдках над водой ещё куча разного: планктонная сеть, зонд «Розетта» с батареей бутылочек, в которые он может собирать пробы воды с разных глубин. Полая грунтовая трубка, которую можно под собственным весом метнуть в дно и она воткнется, потом закрыть снизу и достать на поверхность аккуратный слоистый столбик дна.

Ученые бросают грунтовую трубку, а потом меряются, у кого столбик грунта длиннее

Иногда есть даже телеуправляемый подводный аппарат — когда его запускают, учёные сразу начинают ругаться. Они отбирают друг у друга пульт управления и каждый кричит, что именно он может ближе и незаметнее остальных подплыть к донному сообществу и застать его в полный расплох.

У научно-исследовательского судна отовсюду торчат лебедки, и чем больше лебёдок — тем сильнее оно может научно исследовать и тем меньше ученые запарятся таскать оборудование на собственном горбу

Потом же, когда корабль временно наплавался, дрожащие от предвкушения учёные берут данные геофизики, результаты интервью с моллюсками — и совмещают их. Они говорят: «Вот на этой глубине, на песчаном, с небольшими камушками, грунте, в такой-то температуре воды живут вот такие моллюски. И морской паук Лаврентий. И многощетинковый червь Жорж. Ныне и присно мы, учёные, предполагаем, что на других участках с той же глубиной, температурой воды и строением дна будут жить такие же моллюски, морские пауки и сводный брат Жоржа червь Андрюха».

Многощетинковые черви

Карта, которая получается после геофизических исследований. На нее можно наложить данные проб донных сообществ

Если данных недостаточно, а учёным их всегда недостаточно, они продолжают исследования.

Корабль с учёными барражирует туда-сюда, стараясь сильно не брызгать солярой, эхолоты кричат в дно, гидролокатор щурится по сторонам, в баночках плотно лежат пересчитанные моллюски и всё это длится до тех пор, пока не станет ясно, где можно чего-нибудь без большого ущерба пробурить. Или что-нибудь на дне построить — чаще всего, чтобы потом на этом месте тоже что-нибудь пробурить.

Ну и, конечно, просто слегка утолить в целом неутолимую тягу учёных к тайнам морского дна.

Деревня сразу выделяется шероховатостью каждой своей текстуры, шуршит равно под пальцами и под взглядом — до чего ни дотронься, на что ни посмотри. Можно приблизить её к глазам, а потом постепенно отдалять, замечая в этом зрелище подобие фрактала — одинаково шершава поверхность бруса и текстура ткани, лесная подушка с высоты человеческого роста, зацветшая шиферная крыша, полоса леса, наполовину уже зеленая, наполовину ещё охристо-желтая. Даже непривычно белые с серыми прожилками облака напоминают комканную мелованную бумагу, и, кажется, только пение птиц мешает услышать тихое царапанье, с которым ветер гонит их по светло-голубой вверху и синеватой к краям поверхности неба.

Посмотрел новенький фильм «Экзорцист Папы». Немного жалко, что нет Мамы Римской, а то был бы «мамкин экзорцист». Кхм, да. Ну, в общем, дело было так.

Пролог. В хижину где-то в Испании приезжает на мотороллере священник Габриэль Аморт в виде Рассела Кроу. Рассел здесь — не только экзорцист, но и настоящий хипстер: ездит на мотороллере, любит кофе, носит свободную одежду и ещё у него есть борода.

В хижине живет семья, которая говорит, что в их сына вселился дьявол. Рассел спрашивает, какие у сына признаки одержимости, а родители отвечают, что он говорит на английском. Сразу понятно — натуральный бес!

Рассел подходит к сыну, который, само собой, привязан к кровати. Если в каком-нибудь фильме про экзорцизм одержимый не привязан к кровати и не бьётся там в горячих простынях — одержимость не считается.

Этот бьётся, всё в порядке.

Рассел подсаживается поближе к одержимому и начинает натурально издеваться над демоном у него внутри. У Рассела такой фирменный стиль: он стебёт дьявола.

За полминуты Рассел берет демона на слабо. Мол, ты не дьявол вообще, а так — чорта кусок, даже небось в свинью вселиться не сможешь. И между делом подгоняет к кровати свинью. Демон говорит, что он может вселиться в кого угодно, тем более в свинью — и вселяется. По команде Рассела свинье сносят башку из обреза. Хоп! — экзорцизм. Рассел садится на мотороллер и уносится в ночь.

В это же время семья из мамы, старшей дочки и младшего сына приезжают на маленькой машинке в большое полуразрушенное аббатство — оно досталось им в наследство, ну нихрена себе. Они хотят его отреставрировать и продать, потому что ну а зачем ещё нужна религия, если не для того, чтобы как следует на ней подзаработать.

Мама хочет семью, дочка хочет сигаретку и тусить, а сын уже год ни с кем не разговаривает после того как видел смерть отца в автоаварии. Сын немедленно находит в подвале аббатства дырочку в ад и ковыряет её пальчиком. Ад с облегчением выходит наружу и наполняет мальчика по самые глаза.

Наполненный адом, мальчик царапает себе лицо и разговаривает голосом простуженного Артура Вахи. Внутренний Артур говорит маме и сестре, что все умрут, и просит позвать священника.

В следующем кадре из комнаты мальчика вылетает священник, а сам мальчик рычит, что священник неправильный. Подайте правильного!

Пока по аббатству летают священники, в Ватикане вызывают Рассела на ковёр, потому что он вообще офигел и экзорцирует всех направо-налево, никого не спросясь. Поэтому ему грозит наказание со всеми ватиканящими последствиями.

Рассел приходит на ковёр, просит кофейку и спокойно слушает, как его пытаются уволить. Мы выясняем, что стебёт он не только дьявола, но и попавших под руку епископов. В конце беседы он чуть не начинает их экзорцировать прямо там. Но в целом, посылает всех к Папе Римскому, допивает кофеёк и уезжает на мотороллере в аббатство, чтобы доставать там дьявола из мальчика. Вдогонку Папа Римский кричит Расселу, чтобы он там осторожнее, потому что мальчик маленький, а дьявол, судя по всему, большой.

Тем временем в аббатстве дьявол уже как следует обжился внутри мальчика и мечет по стенам не только местного священника, но и всю семью.

Рассел приезжает в аббатство, знакомится с местным священником Автобаном... Буцефалом... Узколобом... Эскибелем! — и идёт стебать дьявола в мальчике. Но дьявол на первом сеансе не ломается, а наоборот — лезет Расселу в голову, бередит воспоминания и даже отрыгивает ему на одеяло птичьку. За спиной Рассела стоит священник Эскибель, и дьявол мимоходом бередит и его, отчего у Эксибеля начинают дрожать подбородок, поджилки и подрясник.

Священники выходят на перекур. Рассел просит сделать ему кофеёк.

Не сразу, но выясняется, что у обоих священников в прошлом были женщины, которые теперь торчат им слабым местом перед маленьким с виду, но очень высокооктановым дьяволом.

Рассел однажды экзорцировал женщину Розарию, но она была не столько одержимой, сколько психической, поэтому неожиданно сбросилась с колокольни. А значит, по старой католической привычке, сразу в ад.

А Эскибель просто однажды греховно взалкал женския плоти по имени Аделла, ну или как там у священников называется нормальная половая жизнь.

Экзорцисты перегруппировываются и выходят на второй сеанс. Чадит боевое кадило, глушит дьявольский сигнал фигурка богоматери, длинными очередями стрекочут молитвы. Но дьявол не прост: он качает священников, как СМЕРШ диверсантов. Измученные женскими флешбэками, Рассел с Эскибелем вновь отползают в тыл исповедоваться друг перед другом.

Внезапно Рассел выбегает в сад. Пронзённый догадкой, он находит в саду колодец с печатью Ватикана, сдвигает тяжёлую крышку и видит внутри тыщу черепов с запахом Инквизиции. Рассел бросает в колодец зажженную газетку. Гигантский факел огня снизу говорит ему о том, что Инквизиция пахнет сероводородом.

Пока Рассел шурудит в колодце, внутри аббатства происходит вечеринка: дьявол засасывает внутрь кровати мать, играет в сквош дочерью и откусывает ухо Эскибелю.

На вечеринку врывается Рассел с опаленными бровями. Сначала он вытаскивает из недр кровати мать. Потом вбегает в гардеробную, где летающая дочь наматывает на себя верхнюю одежду. Крестным знамением он выключает полёт.

Затем мать с дочерью отводят в часовню — посидеть там пока у Христа за пазухой. А Рассел с Эскибелем спускаются в катакомбы под аббатством, чтобы нюхать там сероводород и искать страшные ответы.

Они вламываются в первую катакомбу. Посреди неё в клетке стоит засохлый труп могучего древнего экзорциста. Рассел читал старые книжки, поэтому знает — если экзорциста кто-то переэкзорцировал, тому нужно заточить себя в клетку и выбросить ключ. Наружу ключ выбрасывать нельзя, потому что кругом неэкзорцированное зло, можно выбросить ключ себе внутрь.

Рассел лезет ручищами прямо внутрь древнего экзорциста и вынимает из его недр ключ. Эскибель, маяча заклеенным ухом, открывает вход во вторую катакомбу.

Мы ненадолго переносимся в Ватикан. Там Папа Римский тоже читает древние книги, вычитывает, что аббатство не просто проклято, а супермегапроклято, и впадает в святой инфаркт. Его откачивают, но он для острастки немедленно блюет кровью в ближайшего епископа. Сценка в Ватикане окончена, мы возвращаемся в катакомбы.

Во второй катакомбе на троне сидит засохлый труп вообще самого могучего древнего экзорциста. У него изнутри торчит дневник. Если честно, то это же черт знает что такое. Аббатство, внутри которого катакомбы, внутри которых засохлые экзорцисты, внутри которых разные предметы.

Рассел вынимает из экзорциста дневник, открывает и вычитывает, что дьявол переэкзорцировал самого могучего экзорциста, а потом от его имени убедил королеву создать Инквизицию. И типа всё, что творила Святая Инквизиция, на самом деле работа дьявола. Ой как удобно!

Ну и Ватикан, конечно, про всё это знал и просто попрятал засохлую экзорцысскую правду по пыльным катакомбам. Рассел вычитывает в дневнике, что таких катакомб на Земле запрятано двести штук.

На словах «двести древних дьявольских катакомб» сценаристы мечтательно закатывают глаза.

Тем временем мама с дочкой, которых уже десять минут не метали по стенам и не утягивали внутрь кровати, выходят из часовни и идут проверять, как там их сынуля-Люцифер. То есть не Люцифер, а Асмодей — Рассел в катакомбах как раз вычитал, что ихнего дьявола зовут Асмодей. Это важно, потому что пока дьявол не представился, изгнать его нельзя. А дьявол не дремлет! Он тут же начинает опять возить семью по стенам, пока они не изловчаются и не колят ему снотворное. Теперь дьявол дремлет.

Мы вновь спускаемся в катакомбы. Там Рассел разгадывает хитрый план дьявола — он хочет как тогда с древними экзорцистами, переэкзорцировать Рассела и внутри него прокрасться в Ватикан. Чтобы там ввести какую-нибудь новую Инквизицию, или просто всех подряд пытать, или вместо кофе подавать цикорий. В общем, сделать что-нибудь ужасное.

Рассел и Эскибель вылезают из катакомб, чтобы объединиться с семьей мальчика и пойти в финальную атаку на дьявола. Рассел открывает свой божественный чемоданчик и раздаёт всем медальоны, распятия и бутыльки со святой водой.

А потом они все широким шагом, в замедленной съемке, как команда Брюса Уиллиса в «Армагеддоне», идут в спальню.

Там всё по канону — горячие простыни, руки привязаны к спинке кровати. Кажется, отсутствие в доме кровати с железной спинкой — это вообще лучшая защита от дьявола.

Герои обступают дьявола и начинают молиться в него со всех сторон. Так ещё цыгане делают, чтобы жертва растерялась и отдала им все деньги. Ну или в нашем случае, мальчика. Пока все сосредоточились на дьяволе в мальчике и пытаются нагадать ему долгую дорогу в ад, дьявол вселяется в дочь и как засадный полк нападает сзади.

Все уже привычно разлетаются по стенам комнаты. Одержимая дочь сначала бегает по потолку, как паук, а потом душит мать. Эскибель висит в воздухе, его душит собственный шарфик, обмотанный вокруг шеи. Рассела душат просто так — нечистой силой.

Артур Ваха изнутри дьявола кричит, чтобы все сдавались, особенно Рассел. Рассел сдается, потому что хочет спасти детей.

Дьявол входит в Рассела так мощно, что аж в Ватикане начинает кровоточить распятие, а у епископов подскакивает внутричерепное давление.

На последних парах святого духа Рассел пытается повеситься и прыгает с главной лестницы с петлей на шее, но неудачно. Толстый Рассел только смешно пружинит на верёвке и бьётся об стену аббатства, как лягушка об дверь.

После чего нечистая сила гонит Рассела в катакомбу.

Пока Рассел занимался роуп-джампингом, Эскибель сажал отпущенную дьяволом семью в машину и говорил, чтобы они валили отсюда к чертя..., то есть ради бог.., короче, к хренам собачьим! Так вернее!

Эскибель прибегает в катакомбу, а там на троне вместо засохлого древнего экзорциста сидит Рассел и у него чорные глаза. Отставить пританцовывать.

Дьявол изнутри Рассела говорит, что у него сегодня хорошее настроение, поэтому он не будет рвать душу Эскибеля на куски и потрошить ему память. А дерзкий Эскибель вдруг берет и начинает экзорцировать Рассела.

От неожиданности Рассел начинает немножко экзорцироваться и у него даже глаза слегка белеют, но тут из-за угла выскакивают материализовавшиеся грехи в виде двух женщин. На Рассела напрыгивает Розария в ночнушке и с адскими клыками. На Эскибеля наскакивает голая Аделла, которая выглядит так, будто упала в чан с брусникой.

Женщины рычат и требуют мужские души, ну то есть в принципе ничего необычного. Ну, кроме того, что внутри Розарии засел лично дьявол Асмодей. Он выдавился в неё из Рассела под дерзким экзорцизмом Эскибеля.

Эскибель изловчается и бьёт свою женщину Аделлу защитным амулетом в лоб. Аделла вся идёт пупырышками и лопается, как воспалённая печень. Эскибель подбирает с земли крест и бросает его Расселу. Рассел тоже бьёт свою женщину Розарию в лоб, та отлетает и начинает корчиться.

Рассел с Эскибелем встают над корчащейся Розарией Асмодеевной, направляют на неё кресты в вытянутых руках и грозно зачитывают контрольную молитву. В этот момент они неотличимо схожи с Джулсом и Винсентом из «Криминального чтива».

Прибитый спаренной молитвой, Асмодей не выдерживает и урча втягивается обратно в ад. Рассел с Эскибелем устало сидят, все измазанные дьявольскими выделениями.

Потом Рассел достает фляжку и они по очереди пригубливают из неё. Во фляжке явно не святая вода, а гораздо, гораздо лучше.

***
Теперь пришло время читателям узнать, что фильм этот — биографический. Практически документалка! Ну то есть был реальный отец Габриэль Аморт, главный экзорцист Ватикана. При такой работёнке он дожил до 91 года и умер в 2016 году.

Про него пишут, что он провел 160 000 экзорцизмов. Но это не значит, что он в одиночку завалил армию демонов, а просто экзорцизм — это типа сеанса у психотерапевта, только с молитвой. Кого-то с первого раза пробирает, а кому-то нужно сто раз ходить. Аморт говорил, что реально одержимых, прям с дьяволом, было 94 человека.

Кроме того, Аморт писал книжки типа «Отец Аморт: моя битва с сатаной», «Дьявол боится меня» и ещё несколько с такими же чёткими названиями.

Ну и ещё он говорил, например, что «практика йоги сатанинская и ведет ко злу точно так же, как чтение Гарри Поттера». Чувак явно знал себе цену.