Марина спросила, что мне понравилось в Италии. В музеях я мало понимаю, в архитектуре тоже, хотя и нравится. А больше всего, наверное — ходить по старому городу, шагать по мостовым и наблюдать за бытовой доделанностью.

Вот в кафе заходит здоровый такой рабочий, в оранжевой спецовке, в шапке вязаной, прячет в карман измазанные цементом рукавицы. И... кофеёк себе заказывает. Выпивает его у стойки, ставит чашечку на блюдце, бармену — grazie! И дальше пошел раствор месить. Прелесть.

Я, конечно, сравниваю. Не специально, само по себе получается. Если вижу маленький скверик, то он выглядит как маленький уютный скверик. А не как попытка скверика. Скамья, гравий и лысое деревце, если просто поставить их рядом, не превращаются в сквер. Нужно что-то еще помимо порядка и технологии: внимание, усердие... Вкус. Чувство красоты, извините за романтику.

Идём по центру, вижу — от кафе до уличных столиков проложен провод. И под него в плитах выдолблен желобок, а сверху еще заложен камушками. Деталь маленькая, но требует большой работы. Камень долбить — это не пять минут.

В моем понимании, такой подход не покупается. Кто-то выделил своё личное внимание, чтобы сделать. Или личное внимание, чтобы указать и проконтролировать. Я из России приехал, меня это охренеть как удивляет.

В этом, наверное, одно из основных удовольствий — я смотрю по сторонам и не чувствую подвоха. Не возникает ощущения декорации.

А дома возникает. Сквозь асфальтовые дорожки, чахлые парковые деревца и похожие-на-приличные фонари видны бабки *в этом месте Никита Козловский отчаянно бьёт по рулю*. А в Италии сквозь них видна работа.

Может, оно всё не так и, конечно, важен контекст. Про Россию он у меня есть, про Италию нет — я просто на неделю приехал отдохнуть, откуда у меня контекст возьмётся? Как тут все устроено? Уж наверное посложней, чем кажется.

Но против ощущений не попрёшь.

Веду журнал про собак «Корми Правильно». Проект познавательно-развлекательный, основная его часть —  в инстаграме.

Помимо внутренних факторов, развитие здорово подталкивала аудитория.

Когда история только началась — я брал информацию «из интернетов». Выбирал самое адекватное на мой субъективный взгляд, переписывал, делал развлекательно. Аудитория в целом была соответствующая, основная часть пришла за развлечением, но раздавалось фырканье: «Пф, ну что за попса?»

А проект коммерческий, и фырканье никому не нравится.

Тогда я поправил очки, взялся за статьи посерьезнее и озаботился единым стилем картинок. Вместе с заказчиком придумали рубрики и стрелка постепенно поползла в сторону от «максимум развлекалова».

Аудитория начала меняться — присоединялись владельцы собак и те, кто собирался собак заводить. Фырканье усилилось: «Ишь, надергали в интернете, а сами не шарят».

Я зажмурился, потёр веки под очками и скачал пачку книг. Появились посты про поведение и воспитание. Я просматривал написанные наперёд посты, охал и переделывал.

Аудитория начала подтягиваться более серьезная, опытная, местами даже кинологическая. Частота фырканья не то чтоб усилилась, но градус здорово подрос. Если кто-то был не согласен, то категорически, и даже не пытался сдерживать эмоций.

Оказалось, что книжки, которые я читал — это тоже попса и вообще устарело. «Вы в каком веке живёте, совсем с ума сошли?» — вещали в комментах.

Сняв очки и потерев переносицу, я дошёл до новой кинологии. Посидел на конференции среди многоопытных кинологических женщин и запасся самыми продвинутыми книгами. Просматривал уже переделанные посты, охал и снова переделывал.

Теперь жду, когда аудитория изменится снова и в комментариях нас без прелюдий начнут линчевать.

При этом, конечно, от развлекательных материалов не отказываюсь — грош цена тому инстаграму, из которого вы не узнаете, как собака катает на себе утяточек или кто сейчас в любимчиках у Брэдли Купера. И еще я нечасто, но регулярно лажаю — то напишу что-то неоднозначное, то просто фактическую ошибку допущу. «Глеб…» — пишет мне тогда заказчик. «Ну вы что». Вот уж сразу повод поработать с отрицательными отзывами.

А с некоторыми материалами мне теперь помогает тренер и зоопсихолог, отвечает на вопросы читателей. И даже к таким постам комментарии бывают — закачаешься. Но я хотя бы уверен, что с содержанием тут всё хорошо.

Я раньше, давно, работал логистом и расстраивался, что о работе нечего рассказать. Скучно же: сижу в офисе, звоню по телефону, клацаю клавишами на компьютере.

А теперь я работаю редактором и, и, и вообще только клацаю клавишами.

Но годы идут и приходит понимание, что логистическая работа была просто огонь: там были начальники, машины, грузы, водители, перевозчики. Драйв и истерика. Каждый день какая-то интересная история, потому что всё время всё шло не так.

Утро, день погрузки у важного клиента. Машина не пришла, клиент в телефоне переходит на ультразвук. А бригадир транспортной компании Максим как раз стоит у нас посреди офиса — он принес счета и хочет денюжку.

Максим смотрится чужеродно среди столов и бумаг, потому что похож на уголовника: ёжик на голове, глубокие морщины на лице, маленькие хитрые ярко-голубые глазки и хриплый пропитый голос. Дворовый сорокалетний пацан.

Когда я сказал, что его водителя нет на погрузке, Максим сначала сделал движение губами, будто перекинул окурок из одного угла рта в другой, а потом — как будто разжевал этот окурок и проглотил.

И позвонил водителю сам, отойдя в уголок офиса и отвернувшись. О чем говорили, было не слышно, пока Максим вдруг не заорал в трубку:
— Что-о-о-о?! Бабу ты свою катал?!!

Закончив внушение словами «Быстрее, бть!», Максим растерянно повернулся. Одновременно с ним весь офис развернулся к компьютерам и сделал вид, будто работает.

Оказалось, вечером накануне погрузки водитель встретил свою любовь. Любите, девушки, простых романтиков — он усадил её в кабину фуры с полуприцепом и катал всю ночь по центру города. Проносился длинным силуэтом по Дворцовой набережной, торжественно замирал на Стрелке Васильевского острова.
Ну а потом, понятное дело, проспал.

Вообще движение грузовиков по центру запрещено и мы бы остались без машины, но дуракам везёт и его никто даже не остановил.

***
Когда начинаешь вспоминать логистику, сложно остановиться.

Однажды шлюпочный завод в Хорватии, на самом конце длинного узкого острова Млет, родил четыре шлюпки и нам заказали их оттуда привезти.

На остров ходили два парома — один швартовался прямо у шлюпочного завода раз в неделю. Второй ходил через день, но до другого конца острова. На нем плыть было нельзя — хорваты повторили мне это трижды, а я пять раз повторил водителям.

Водители взяли под козырёк и опоздали на паром на день. Молча между собой решили, что стоять ещё неделю им не улыбается, а хорватское «нельзя» они видели известно где.

Посмотрели по карте — дорога вдоль острова есть! Сели на второй паром, доплыли на другой конец и поехали своим ходом через остров. А ехали они не просто на грузовиках с полуприцепом, а на низкорамных тралах, длинных и широких, как гербарий из крокодила.

Дорога вдоль острова действительно была, если можно назвать дорогой эту узенькую штуку, извивающуюся вдоль обрыва.

Через день нам позвонили удивленные хорваты и на плохом от изумления английском рассказали, что не понимают, как. Еще никто и никогда не проезжал по этой дороге на автомобиле длиной больше пяти метров.

История отчасти про управление проектами.

Вообще изначально я собирался рассказать о памятниках в парке у нашего дома, потому что они готовы потрясти воображение любого мыслящего человека. Но пока подыскивал яркую метафору, подумал о космосе, сбился и — хоп! — вот я уже читаю в интернете про телескоп Хаббл.

Занятная история. Не кувалдой по датчикам угловых скоростей, как мы любим, конечно. Хотя...
Когда телескоп наконец запустили, оказалось, что основная его деталь — главное зеркало — с дефектом.

Если коротко, то по краям оно было слишком плоским. Ошиблись на пару микрометров, но все космологические программы можно было скрутить в тугую трубочку и засунуть себе в черную дыру. Или кротовую нору. Смотря в какой области вы учёный.

Потратили на 2 миллиарда долларов больше, чем планировали, а далёкие галактики видны как через полиэтиленовый пакет — сплошная муть.

Так выглядит спиральная галактика в созвездии Волосы Вероники до и после того, как на Хаббл установили систему оптической коррекции. Фото Википедии

Стали разбираться. Зеркало полируют с помощью нуль-корректоров — приборов, которые измеряют кривизну поверхности. Их три: один главный, два резервных. И когда монтировали главный нуль-корректор, техник косякнул — неправильно поставил линзу. Потом увидел, что между линзой и креплением какой-то некрасивый зазор в полтора миллиметре. Ну и вставил туда металлическую шайбу!

Два резервных при этом работали как надо, но их проигнорировали, поверили главному прибору.

Потом, во время разборок, когда подрядчика надевали, кхм, на кукан, НАСА выяснили, что полировку зеркала компания не рассматривала как основной свой проект.

Взяли, так сказать, на подработку.

В который раз, пока ждал в аэропорту вылета, потянуло почитать «Раздумья ездового пса» Ершова. Хоть немного, хоть главу. Не ритуал, просто хочется.

Есть удовольствие от тугого ускорения и вида удаляющейся земли, а есть удовольствие от понимания, как всё работает. Вот «Раздумья...» как раз присоединяют к полёту и ты вроде уже не просто сидишь кульком в кресле, а ждешь определенных звуков, прислушиваешься к ним, мысленно представляешь себе кабину и чем в ней занят экипаж.

Хотя, конечно, кульком от этого ты быть не перестаёшь.

«— Режим взлётный, держать РУД!
Включены фары и часы. Пошло время.
— Скорость растёт!
— Режим взлётный, параметры в норме, РУД держу!
Застучали стыки бетонных плит, быстрее, быстрее…
— Сто шестьдесят! Сто восемьдесят! Двести! Двести двадцать! Двести сорок! Рубеж!
— Продолжаем взлёт!
— Двести шестьдесят! Двести семьдесят! Подъем!

Штурвал на себя, взгляд на авиагоризонт. Машина энергично задирает нос и плотно ложится на поток.

Тишина под полом. Только глухо грохочут раскрученные колёса передней ноги.
— Безопасная! Десять метров!
— Шасси убрать!
— Пятьдесят метров!
— Фары выключить, убрать!
— Шасси убираются, — грохот и стук замков. — Шасси убраны!
— Фары убраны! Высота сто двадцать, скорость триста тридцать!
— Закрылки пятнадцать!
— Убираю пятнадцать!
— Закрылки ноль!
— Закрылки убираются синхронно, стабилизатор перекладывается правильно, предкрылки убираются! Механизация убрана!
— Режим номинал!
— Круг установлен! Разворот на курс 323! Показания авиагоризонтов одинаковые!
Начался полёт».

Пиза

Мы просто прошли город насквозь — от аэропорта до железнодорожной станции. Сумрачно, сыро, прекрасная башня на месте, в подземном переходе монашки.

Зимняя Италия мне глянулась как-то больше летней. Глазу приятнее смотреть на пасмурное

Такие миленькие везде звонки и кнопочки, сил нет!

Шикарно накреняется! И ослик такой глядит жалобно, он пессимист

Монашки спрятались, поникли лютики

Двухэтажные электрички — кайф. Главное, кресла везде удобные, так и тянет подремать

Флоренция

***
Когда хочется поесть, начинаются проблемы. Мне легко, я уже говорил: «Это Италия, здесь везде вкусно!» А вот Марина выбирает, как в последний раз.

Но сейчас моя очередь. Поэтому мы идем в первое попавшееся место, на нем написано ristorante self-service. И это столовка. Помещении походит на расширенный вчетверо вагон старой электрички. С деревянными этими скамьями, намертво прикрученными. С каждого стола свисает почти до пола цепочка с открывашкой.

Вокруг сидят какие-то работяги. Серьёзно, человек двадцать и ни одной женщины. Марина опасливо ковыряет лазанью, косится по сторонам и хочет мне что-нибудь сказать.
— Я тут единственная девочка, — шепчет она наконец.

Сию секунду в зал впархивают полтора десятка монашек и, весело галдя, рассаживаются на трапезу.
Божественное провидение, мне даже не надо ничего отвечать.

Мы только приехали, и так оно вдруг всё на нас сразу навали-и-илось!..

Местами было вообще дождливо. Идеально, перепонки на лапах не трескаются, жабры не сохнут

Итальянский старички — офигенные. Ниже будет еще один, а этот идёт, идёт, плавный такой, у него еще шляпа фетровая с полями, в кофейню зашел за утренней чашечкой

Крупногабаритный транспорт

***
— Марина, как по-итальянски «бокал»?
— Биккьери.
— Угу.

Подходит официант.
— Уно биккьери ди вино Кьянти э уно биккьери ди Пунталиче.

Официант показывает «сей момент» и уходит, я победно смотрю на Марину.
— Во, видала, какой я... этот... — секунду смотрим друг другу в глаза, напряженно вспоминая, потом почти одновременно:
— Троглодит!
— Трансвестит!

— ...
— Кхм. Полиглот.

Он такой мраморный, а садик такой симметричный и всё это так гармонирует, о Санта Мария! Это во дворе палаццо Медичи, у них всё по высшему разряду. Сзади еще мандариновые деревья растут и мандаринят, в смысле, плодоносят

Гуард. Они обычно парами ходят, но этот почему-то один

Из окна галереи Уффици видать сразу несколько мостов через реку Арно. Самый ближайший — Понте Веккьо, по верху которого проходит коридор Вазари. По этому коридору правители Флоренции Медичи могли безопасно переходить из Старого Дворца в новый

Я не понимаю, как это всё построено. Как спланировано. Каждый дом — это какая-то улитка, закрученная внутрь себя. В совершенно случайных, кажется, местах возникают скаты крыши, балконы и дворики

***
В конце длинной мощёной улочки над крышами возвышается купол.
— О, Марин, смотри, Дуомо.
— Н-нет, мне кажется, у него купол другой.
— Ну а это тогда что, он же один тут такой большой!
— Может, это вообще мираж. Во всем остальном мире мираж — это вода и оазис. А в Италии — собор. И паста.

***
Пока читал о дворце Питти, узнал наконец, что такое рустика. Это когда передняя сторона облицовочного камня очень грубо отесана, и только по краешку гладкая полоса. Теперь везде вижу рустику.

Пришли смотреть дворец:
— Смотри, Марина, вот это — рустика! Во времена Луки Питти и Кузьмы Медичи тот был главнее и круче, у кого рустика на палаццо толще.
— Что ж, это... наглядно.

Еще три дня я восклицал каждый раз, увидев:
— Рустика! Ты видишь?
— Рустика, да, — отвечала Марина психотерапевтическим тоном.

Сейчас я стоял, запрокинув голову, у мелкой красно-бурой кладки очередной базилики.
— Рустика? — поощрительно спросила подошедшая Марина.
— Ну что ты! Это... кирпичика.

В базилике Сантиссима Аннунциата (я не подсматривал название, запомнил) помимо контрастных монахинь есть фреска, у которой кусочек изображения — фрагмент плаща — выступает за границу фрески, ломая одну из сторон. Долго искал, почему так, но не нашел

Это тот самый второй старичок, про которого я говорил. Натурально старый мафиози. Кстати, ходить со сцепленными за спиной руками очень удобно

Центральный рынок переделан под ресторанный дворик. Во время обеда туда набиваются толпы народу, но с утра просторно. И эти японские братаны

Куда ни посмотри — обязательно увидишь хоть один ярко-оранжевый прокатный велик

Венеция

***
«Венецийских церквей,
как сервизов чайных,
слышен звон в коробке
из-под случайных
жизней...»

Селился в пансион с видом на Сан-Микеле, пил за ужином граппу, брёл по набережной Неисцелимых вдоль самой водички, вдыхал запах мёрзлых водорослей.

Чувствую себя очень глупым, глупым туристом, но счастливым, впрочем.

Междугородний поезд движется плавно и тихо, как самолёт. Когда едешь по мосту от материка до венецианского вокзала Санта-Лючия, в окне бесшумно плывут деревянные вешки

Днем и летом Венеция — только аттракцион для туристов. Кажется, настоящая Венеция осталась только ночью и зимой

Мы проходили трижды мимо этого уличного кафе, каждый раз официантка протягивала в нашу сторону рюмку чего-то красного. Наконец подошли — в рюмке была горячая сангрия. А во второй рюмке — горячий сидр. Takeaway — нам протянули большие картонные стаканы и мы долго пили горячую сладкую гущу, стоя на берегу Гранд канала

Только ночью и зимой

Каждая свая, которую я видел — шатается. Непонятно, как они вообще держатся. Может, они шатаются специально, чтобы смягчать швартовку?

Книжный магазин без вывески в середине совершенно глухой улочки шириной меньше метра

***
Венеция — она как бутерброд с обрезанными корочками. С любого её края сразу начинается мякоть и начинка.

***
— Если бы у тебя был свой герб, что бы ты на нём изобразил?
— Не знаю, подумать надо. А вот на твоём я знаю, что было бы.
— Что?
— Помнишь, у Медичи такие шарики на гербе? Вот у тебя бы это были мандаринки.
— Ооо! Все, кроме одной — одна малинка.
— В форме малинки можно щит сделать.
— Ооо!

— А про свой герб я так и не придумал. Только щит будет из двух половин разной формы.
— Почему разной?
— Ну, типа сомнение как основа. Будет символизировать, что я так и не смог выбрать даже форму для щита.

Коты

На колокольне у площади Сан-Марко ветрено и даже на солнце холодно. Колокольня отбрасывает на городские крыши длинную, в форме карандаша, тень. А над головой туристов висит огромный колокол

Водоросли на Fondamenta degli incurabili — Набережной Неисцелимых. У берега утка-нырок — плавает, потом резким, начинающимся от шеи движением скрывается под водой и через полминуты выныривает где-нибудь в пяти метрах в стороне

Это как раз те стаканы с горячим сидром и сангрией как раз на той набережной Гранд канала

Вроде солнечная сторона, а даже в куртках не жарко

На могиле Дягилева на кладбище Сан-Микеле — поленница из пуант. Кто не сложил сверху — привязал к столбику. А мы прошли мимо Дягилева, подошли к Стравинскому, а потом к Бродскому

Милан

***
На скамье в парке сидел блестяще-лысый итальянец и бликовал в вечернем солнце. Залюбовался на него и говорю Марине:

— Я вот тоже, когда начну лысеть, буду бриться так, до блеска. И тряпочкой буду периодически протирать себе лысину.

— А потом той же тряпочкой — очки?

— Не, у меня будут две независимые тряпочки. Скрип-скрип — протёр очки, убрал тряпочку. Достал вторую, побольше — скри-и-ип — длинным движением полирнул лысину.

— Только сначала лучше все же голову, потом очки.

— Да. Ну вот, и стареть уже не так страшно, когда у тебя есть план.

Старые трамваи грохочут как артиллерийская батарея, как у них до сих пор дома вдоль путей не раскрошились, не понимаю

На пруду в парке плавают утки, а у берега мы заметили скульптурки черепах. Через пять минут одна из скульптурок шевельнула лапой

Уж не знаю, каково ездить на байке или мотороллере по мостовым, но видимо тут все привыкли

***
Неделю в отпуске я пытался не обожраться, а просто перекусить, немного. А то ходить тяжело и спать хочется. Но так невозможно.

Стоишь, покупаешь сэндвич и думаешь: «Что-то он какой-то дорогой, блин, для бутерброда-то».

А потом начинаешь его есть. И в этом сэндвиче банка тунца, два яйца, помидор, голова моцареллы размером с хорошую картофелину и рукколы столько, сколько собирает здоровый итальянский фермер за смену.

И на двух третях сэндвича ты такой: «Ох». И хочется спать сразу, и ходить тяжело.

Мне хотелось таинственную тень

Жадно фотографировал старый трамвайчик. Для камеры нужны обе руки, а улицы узкие и с поворотами, особенно в центре, поэтому меня мотыляло по вагону по всех направлениях

Но ехать на старом трамвае  — особенное удовольствие

Исчерпывающий гид по отдыху в Италии

...который подойдёт для любой другой страны.

Итак.

1. Отдыхайте вы как хотите. Слушайте, ну вы взрослый человек и в состоянии выбрать, чем хотите заняться.
   Вот представьте. Ваш любимый цвет — фиолетовый. А у самого ценного человека в вашей жизни — оранжевый. Вы человека любите? Да. Доверяете ему? Да. Оранжевый от этого становится лучше фиолетового? Нет, блин. С отдыхом то же самое.
2. Нет ни одной достопримечательности, на которую обязательно надо посмотреть. Ни единой. Ну разве что Пизанская башня, да? Нет, блин.
3. Ешьте, где хотите. В Бургер Кинге грызть панировку наггетса? Супер. В ресторане ковырять панцирь вилками четырёх видов? Идеально. Если в стране, где нужно обязательно попробовать маринованную жопу опоссума, вам захочется просто картошечки фри — надеюсь, картошечка окажется посолена именно так, как вы любите.
4. Да, можно не доедать эту огромную лазанью. В момент заказа вы хотели просто полакомиться лазаньей, а не «съесть до последней крошки лазанью размером с Монако».
5. Можете не покупать сувениры домой. Или купите это офигительную нелепую блямбу, которая будет падать с дверцы холодильника при каждом открывании. Если душа просит — нечего себя стыдиться.
6. И можно не везти полчемодана сыра — это только кажется, что друзья и родственники сидят и ждут, пока им на самолёте привезут немножечко поесть. Хочется — купите. Кто-то кайфует, предвкушая дарение. Кто-то впадает в стресс при мысли «что ни куплю — все равно не понравится».
7. «Брать от жизни всё» иногда означает сидеть на скамейке полдня и смотреть, как голубь клюёт ступеньку. «Надо всё посмотреть» — это яд. Но если хочется — кто вам запретит?
8. Для ослабленных личностей рекомендую уходить в отпуск за два-три дня до вылета. Логика простая: рабочие дела нарастают валом, вы пашете на пределе, ведь скоро отдыхать. Потом — бах! — отдых, самолёт, пляж, отельчик. Охеревший организм резко, до звона в ушах, расслабляется, и какая-нибудь из систем как назло отказывает.

В конце концов, главная задача отдыха — заманаться чуть меньше, чем на работе.