Сложно теперь представить, в каком энергосберегающем режиме мы жили до Артём Глебыча. За периодом любой активности шёл период восстановления. Я вообще никогда не был фонтаном энергии и стоило что-то активно поделать — замирал потом на полдня, а то и дольше. Поделал что-то — посидел. Побегал — полежал. Поработал — потупил. Мог потупить, даже не поработав, без проблем вообще.

А теперь вся рекреация сократилась до минимума и мигает красной лампочкой на исходе работоспособности. Ты постоянно что-то подбираешь с пола — в половине случаев это сам ребенок, двигаешь, соединяешь, готовишь, сворачиваешь кулёчком, включаешь, доливаешь, выключаешь, поправляешь, сгребаешь и разгребаешь, открываешь закрытое, задвигаешь отодвинутое, вытираешь, отодвигаешь от края, разрезаешь, очищаешь от шкурки, стряхиваешь с одежды, отковыриваешь с подошвы.

Марина в среднем пылесосит восемнадцать раз в день. По всей кухне у нас лежат дольки яблок, помидора и бананов и половина из них безвозвратно завяла — со стороны это похоже на какой-то фруктовый хоспис. Вообще непонятно, как в квартире может быть столько дел, и это очень мелкие, быстрые и легкие дела, которые лично на меня действуют, как китайская пытка водой. Кап. Кап. Кап.

Кап. Кап.

Кап.

Ребёнок берёт всю твою сосредоточенность на себе, буквально хватает тебя маленькой ручкой за ту мысль, которую ты пытаешься думать внутри головы — и рвёт на себя, как вытяжное кольцо парашюта. Так порыв ветра — хлоп! — выворачивает зонтик наизнанку и начинает хлестать тебя дождём по лицу. Артём Глебыч в этом плане — настоящий тропический ливень. Мне кажется, за последние одиннадцать месяцев я не додумал ни одной мысли до конца.

Ребёнок — это ужасно скучно. Я бы и хотел сказать, что нет, но мы здесь собрались не затем, чтобы врать друг другу в глаза. Он ноет и ползает, и ноет, и ползает, и лезет пальцами в дверцу ящика, чтобы их прищемить, и опять, и опять, и отвлекается от этого занятия, только чтобы прищемить пальцы дверью комнаты. Если подумать, мы, взрослые, делаем всё то же самое — ноем и ползаем, так что как будто смотришь на себя, просто в слегка утрированном виде. Может, именно поэтому и бесит.

Ребёнок — это невероятно весело. И невозможно понять, как это сочетается со скукой. Как будто опьянение и похмелье наступают одновременно — простите за неподобающее случаю сравнение. Он ржёт, когда ты мотаешь головой из стороны в сторону и делаешь губами бдрлбрбрблбдл. Обмазывается йогуртом, причем таким слоем, что начинает руками сгребать его с своего же лица и есть. Достаёт из пакета с продуктами пакетик кефира, отрывает от него трубочку и потом пытается присоединить трубочку обратно. А она не-при-со-е-ди-няется. Следом тянет связку бананов, растягивает её в стороны и поднимает над головой на вытянутой руке так, что кажется, это бананы держат ребёнка и растягивают в разные стороны. Двигает перед собой по комнате табуретку и слышен не только скрежет табуретки, но и как бьётся о стенки черепа мозг у соседей снизу.

Как всегда, никаких особых выводов. Возможность каждый день регистрировать всё вышеперечисленное и то, что сюда не влезло — это чертовски многое и всё, что у нас есть. Если жизнь даёт тебе ребёнка — делай ребёнконад.