Куда теперь ни посмотри в квартире, отовсюду на тебя смотрят игрушечные глаза, оценивают тебя по шкале вовлеченного родительства.

Синий единорог с розовой чёлкой на полу на кухне. Вечно радостные поролоновые рыбы, улитка и черепаха в ванной. Висячая лисичка с бубенцом в попе. Лев, похожий на символ солнца Майя. Пчела с глазами на боку, которая единственная обладает способностью усмирить конечности ребенка при смене памперсов.

И жирафы. Жирафы вообще обступили нас плотным кольцом — они в половине игрушек и почти на всей одежде. Видимо, это такая насмешка над нашими попытками найти у Артема Глебовича шею и помыть её. Или хотя бы протереть.

Главная достопримечательность квартиры теперь — щеки. Щеки манят и покоряют с первого взгляда каждого пришедшего, затмевая все вокруг. Кажется, у них есть своя гравитация, они немножко искажают пространство-время вокруг себя, только не поглощают свет, а обильно отражают его в мир.

Если же вы чуть покрепче и сразу не разъезжаетесь в желе от умиления, Артём Глебович мимолетной ухмылкой проявляет ямочку на правой щеке и тут уже всё, без шансов.

Насладившись произведенным эффектом, он затем переворачивается на живот и дальше занимается своими делами, не обращая на вас внимания. Например, кричит на слюнявчик или вращается по часовой стрелке.

Все, что ребёнок делает, кажется нам, родителям, идеальным. Я вхожу на кухню, где Марина переодевает Артёма, и спрашиваю будет ли она молоко.
— Да.
— Холодное или подогреть?
— Подогреть, но так... — тут недопереодетый Артём начинает писать, Марина заслоняется руками.
— Такой температуры подойдёт?
— Да, так идеально.

И ещё интересный эффект. Я как-то писал про болезнь прозопагнозию, при которой люди не различают лиц. Родился Артём Глебович и стало понятно, что у меня она тоже, видимо, была, но теперь я здоров. Потому что в мире, ну, появились маленькие дети. Почему мне никто не говорил, что у детей есть лица и они все разные?