Назад к точности
Если и было у нас право на ошибку, то всё, оно закончилось — Артём Глебыч начал нас исправлять. Теперь нужно следить за языком, потому что если отвлечешься и назовешь, например, вилорога антилопой, то он немедленно поправит: «Папа, это не антилопа, а вилорог». При этом он ещё обычно опускает голову и начинает крутить что-нибудь в пальцах с видом «я, конечно, не хотел бы обвинять вас в неточности, но нравственный закон внутри меня не позволяет промолчать, когда в мире животных творится такая несправдливость».
Я буквально начал ловить самого себя на слове — лучше секунду помедлить и сказать правильно, чем в очередной раз быть уличенным в скудоумии. Достаётся всем. «Нет, бабуля, это не „птичка“, это тукан». «Мама сказала „мыло“, а это шампунь. Это шампунь!».
Понятно теперь, откуда эта жажда у каждого второго наглого блогера запустить обучающий курс. Не успел сам научиться отличать тукана от ту́пика — и всё, «стартуем онлайн-марафон, мои верные подписчики».
С нежностью и горечью узнаю в Артём Глебыче себя — приятно, когда какой-то очередной предмет с мягким щелчком занимает во вселенной свою неповторимую ячейку. И как сложно потом допустить, что эта ячейка может поменяться, или их не одна, а несколько, или ее вообще не существует. А ты уже привык к тому, что, например, Плутон — это планета, и какого чёрта теперь нет, вы можете отстать хотя бы от космоса? Я просто песчинка в вечности, можно я проживу с Плутоном?
С другой стороны, кое у чего-то всё-таки есть своя достаточно уникальная ячейка. Мы с Артём Глебычем стоим около метро, где самосвал и трактор столпились возле дыры в асфальте. Тёма показывает на трактор, у которого в опущенном ковше что-то лежит. Проходящая мимо тётенька дежурно умиляется и говорит: «Ой, какая там железяка, да?», а Тёма напрочь её игнорирует: «Папа, смотри, у трактора ковш, а в ковше гидромолот».
И там действительно гидромолот. «Поняла, тётка?! Это гидромолот!!!» — еле сдержавшись, не кричу я ей вслед.